Драматургия театра кукол в России 50 годах

Наибольший репертуарный успех в советских театрах кукол 50-х гг. выпал на долю «Чертовой мельницы» — авторизованной пьесы И. Штока по мотивам пьесы чешского драматурга Я. Дрды «Игры с чертом». Стилистически и структурно пьеса мало чем отличалась от драматической, где куклы-персонажи должны были имитировать игру драматических актеров. Но так как по жанру это была все же сказка, здесь не применялись ни имитационный принцип, ни «бесконфликтность». На первом плане здесь метафоричность, гротеск, буффонада, пародия. Кроме того, истоки этой драмы мы находим в традиционных чешских, немецких кукольных спектаклях ХУ111 – Х1Х столетий.

Следует обратить внимание на тот факт, что в 50-х – 70-х гг. в поисках собственной оригинальной драматургии С. Образцов и его театр обратились к сюжетам и истокам традиционной европейской драматургии театра кукол. Такие пьесы, как «Чертова мельница», а тем более — «Божественная комедия», «Ноев ковчег», «И-ГО-ГО», «Шлягер, шлягер, только шлягер!.. », «Дон Жуан» — по-существу, римэйки европейских кукольных комедий XVII–XIX вв. — «Сотворение мира», «Об Адаме и Еве», «Ноев ковчег», «Дон Жуан», «Фауст» и др.

Это еще раз подтверждает тезис об особой «вещной сохранности», о содержательном, плодотворном консерватизме искусства играющих кукол, опирающемся на древние традиции.

Об истории создания пьесы «Божественная комедия» С. Образцов писал: «Однажды актер и режиссер нашего театра Владимир Анатольевич Кусов произнес это слово: Эйфель. Надо вновь перелистать эйфелевское «Сотворение мира». Перелистать нетрудно, тем более что сам автор подарил мне свои книги. Очень смешно. И ситуации забавны и персонажи. Все безусловно сатирично, и одновременно трогательно, и даже лирично… Грехопадение. Изгнание из бессмысленного, благополучного рая. Превращение «святых» людей в настоящих. Первая жизнь на грешной земле. На нашей земле. Это мысль. А как ставить? Как работать? Оживлять действием рисунки Эйфеля? Превращать спектакль как бы в ожившие подписи? Это бессмысленная тавтология. Я видел в одном кукольном театре раскрытую действием музыкальную картину Прокофьева «Петя и волк». Смешная, остроумная, вызывающая зрительные образы музыка, проиллюстрированная настоящим зрелищем, потеряла свою функцию и лишилась юмора, музыкальной изобразительности. Стала бессмысленной тавтологией, абсолютно не нужной ни Мариванне с Иваныванычем, ни Маше с Ваней, ни тем более Прокофьеву. Надо взять у Эйфеля только мысль и отдать ее драматургу. Исидору Владимировичу Штоку. Он — наш друг. Теперь «логос — мысль» должна материализоваться в сюжете, в тексте, в том, что приобретает второе значение понятия «логос» — «слово». Авторское слово. Наконец пьеса написана и прочитана. Звонок по телефону: «Говорит Исидор Владимирович. Прочли? » — «Прочел». — «Ну как? » — «Надо встретиться»... Пили вкусный чай и спорили. Споры эти — вернее, совместные поиски — длились не вечер и не два, а много месяцев. В архиве нашего театра сохранились четыре пьесы Штока «Божественная комедия». Во всех есть общее, во всех есть разное. Очень разное»...



<< В начало < Предыдущая 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  Следующая > В конец >>